"Лаки" Роман с элементами эротики.

[Vodolina]

ГЛАВА 78

В Нью Йорке стояла жара. По улицам толпами бродили туристы, а постоянные жители спасались только благодаря кондиционерам. Контора Майерсона, Лейкера и Брандо находилась в угрюмом доме на Парк авеню. Стивену предоставили большой угловой кабинет со всеми удобствами – холодильником, телевизором с видеоприставкой, стереопроигрывателем и магнитофоном. «Надо иметь возможность и отдохнуть тоже, – благодушно заметил Джерри. – Я считаю, что в хорошей рабочей обстановке и работается лучше». Его собственный кабинет скорее напоминал жилую квартиру. Там имелась даже небольшая соблазнительная спальня на тот случай, если он захочет остаться на ночь.
– Ты же знаешь Джерри, – усмехнулся Сэм Лейкер, один из партнеров. – Она ему нужна на всякий случай.
– На случай чего? – не понял Стивен.
– На случай, если вдруг потребуется развлечь какую нибудь клиентку, – многозначительно подмигнул Сэм.
Стивен отметил про себя разительное отличие новой конторы от его прежнего места работы в качестве помощника окружного прокурора. Что ж, сейчас все изменилось. Он теперь делает деньги точно так же, как и Джерри. К чертям благотворительность.
Его первой клиенткой стала Мэри Лу Мур. Она оказалась симпатичнее, чем на экране телевизора. Черные волосы ниспадали до пояса, на лице сияли карие широко поставленные глаза и ослепительная улыбка. Ее сопровождали мать, тетя – она же ее менеджер – и приятель, белый парень с кудрявыми волосами и привычкой надувать пузыри из жвачки.
После короткой предварительной беседы Стивен пришел к убеждению, что Мэри Лу ничего не скажет в присутствии своего эскорта.
– Я хотел бы поговорить с Мэри Лу наедине, – объявил он.
Мать посмотрела на тетю. Тетя посмотрела на приятеля. Все они посмотрели на Мэри Лу, которая утвердительно кивнула. Когда за ними закрылась дверь, Стивен произнес:
– А теперь рассказывайте.
Она поежилась, пытаясь держаться спокойно. Но когда начала припоминать унижения, бессильную ярость и отчаяние, вызванные публикацией фотографий, то тут же превратилась в угловатого подростка.
– Негодяям, которые выпускают такие журналы, такие штучки спускать нельзя. Конечно, в первую очередь мне самой не следовало сниматься, но мне тогда было только пятнадцать, и я всего навсего развлекалась со своим парнем – откуда я могла знать, что он их сохранит и продаст? – Она упрямо выпятила подбородок. – Я намерена подать в суд.
– Потребуется время.
– Наплевать.
– Их адвокаты предпримут ответные шаги. Они попытаются любыми способами вас опорочить.
– Я готова ко всему.
– Последуют задержки, отмены заседаний – а в конце концов вам придется обратиться в суд.
– Чего я и хочу.
– Мы начинаем путешествие. И, сев в поезд, уже нельзя будет передумать и сойти.
– Начинайте!
После ее ухода он взял в руки пресловутый журнал – глянцевую порнографическую дешевку под названием «Кончай!». Мэри Лу было отведено шесть страниц. Фотографии делал явно не профессионал, но кем бы ни был тот, кто снимал пятнадцатилетнюю девчонку, потрудился он на совесть.
Стивен узнал имя ее прежнего дружка, издателей и распространителей журнала. Насколько он мог судить, она имела неплохие шансы на успех в судебном процессе.

Анна Робб трудолюбиво выстукивала на пишущей машинке. Она уже закончила четыре главы «Кэрри Беркли о красоте и стиле». Дела шли неплохо.
Она зевнула и потянулась. «Определенно настала пора устроить перерыв», – решила она и направилась в гостиную квартиры на Манхэттене, которую делила со своим любовником. Он спал на кушетке, не сняв очки с носа и рассыпав по полу лист рукописи.
Она подобрала их и бережно разбудила его.
– Я заснул, – прокомментировал он очевидный факт.
Анна взглянула на часы «Картье», купленные им для нее в качестве рождественского подарка и с удивлением увидела, что уже за полночь.
– Поздно, – сказала она, – сварить какао?
Он встал с кушетки.
– Лучше ничего и не придумаешь.
– Иди ложись, я принесу.
– И не забудь шоколадное печенье.
– Как можно?
Он смотрел по телевизору окончание «Ночного шоу», когда Анна вошла в спальню с подносом, на котором стояли две дымящиеся чашки с какао и коробка английского печенья.
– Я работала над книгой Кэрри Беркли, – сообщила она.
Он открыл коробку.
– Ну и как идут дела?
Она присела на краешек кровати – маленькая, похожая на птичку женщина с некрасивым лицом и теплой улыбкой.
– Очень хорошо. Я полагаю, книгу ждет успех.
– Надеюсь.
– Но хочу тебе кое что сказать.
– Что?
– Под всем этим блеском и позолотой прячется какая то тайна.
Он не сводил взгляда с телевизора.
– В самом деле?
– О да. Определенно, – кивнула Анна. – Кэрри Беркли могла бы рассказать действительно интересную историю. Ты же знаешь, какой у меня нюх на такие вещи.
Он откусил кусочек печенья.
– Ты настоящий Шерлок Холмс.
– Нет. Но у меня хорошо развит инстинкт. К тому же я умею читать между строк и восстанавливать пропущенные страницы.
Она замолчала, с интересом глядя на экран, где дрессировщик демонстрировал ведущему Джимми Карсону какое то маленькое, но шустрое животное.
– Я бы предложила ей написать автобиографию. А ты как считаешь?
– Давай сперва посмотрим, как пойдет книга о красоте.
– Думаешь, она станет прилагать большие усилия, чтобы помочь нам рекламировать книгу?
– Понятия не имею.
Анна тонко улыбнулась.
– Ты мог бы убедить ее. Ты ей нравишься.
– Что ты хочешь сказать?
– Снова мой знаменитый инстинкт. Она спросила меня, женат ли ты. Я ответила, что ты живешь с женщиной. – Она мягко рассмеялась. – Но не стала уточнять, что со мной.
– Ерунда. С чего ты взяла, что я ей нравлюсь?
Анна с удивлением подняла бровь.
– Уж не затронула ли я ненароком взаимную симпатию?
Он смешался.
– Ты иногда ведешь себя как дура. Ей, наверное, уже под семьдесят.
– И тебе тоже, – напомнила Анна.
– Глупости, – пробурчал он.
– Я рада, что ты так считаешь.
Анна допила какао и пошла в ванную готовиться ко сну. Фред Е.Лестер невидящими глазами смотрел на экран телевизора, не замечая смешных трюков, которые проделывали мистер Карсон и веселая обезьянка. Его мысли парили в давнем, давнем прошлом.

У Фредди, яснолицего и разговорчивого студента колледжа, наступила пора каникул. Ему хотелось выпить и повеселиться, и его приятель, Мел Уэбстер, нашел для него девушку. Ее звали Кэрри, и она была очень красивая – и черная. Фредди шокировало то, что ему придется провести время с чернокожей. Его семья происходила с юга страны.
– Господи! – прошептал он Мелу. – Так она же – шоколад.
– Ну и что, – ответил Мел. – Ты что, никогда не слышал о шоколадном пудинге?
«А почему бы и нет? – подумал Фредди. – Почему бы и нет?»
Дальше он мало что помнил. Череда ночных клубов, море выпивки. Предвкушение ночи с цветной. Шампанское лилось рекой, и все здорово напились.
Следующее воспоминание... Они с Мелом и с девчонкой Мела едут на квартиру. Оказываются на большом чердаке, оборудованном под жилье, с кроватью в каждом углу. Мел и девица сразу же устроились на одной из кроватей и приступили к делу, а Фредди рухнул на другую и заснул. Казалось, прошло всего несколько минут, как он заснул, а его растолкала Кэрри. Она была такой хорошенькой, а ему так хотелось! Так почему же не заняться тем же, что и Мел с подружкой?
Она отчаянно сопротивлялась, но он был сильнее и одолел ее. Она лежала под ним, совершенно беззащитная. Он понимал, что насилует, но не остановился. Ну и что такого? Она получает то, чего в глубине души сама хочет, – чего хотят все женщины.
Потом она потребовала денег. Он разозлился, швырнул ей все, что имел при себе, взял ключи от машины спящего Мела и неверной походкой пошел прочь.
Улицы были пустынны, и он хотел поскорее добраться до дому и смыть с себя запах черномазой суки. Он несся сломя голову, не думая ни о ком, на повороте выскочил на встречную полосу и лоб в лоб врезался в грузовик.
Очнулся он через несколько месяцев в больнице, где выходил из коматозного состояния. Его лицо, испещренное ужасными шрамами, напоминало подробную дорожную карту. Но его родители могли себе позволить самую дорогую пластическую операцию. Много месяцев он провел то дома, то в больницах – и постоянно перед ним стояло лицо Кэрри. Он изнасиловал ее – и потому наказан.
С тех пор его жизнь переменилась.
Прошли годы. Фредди женился на хорошей женщине, которая родила ему двух прекрасных детей. Он организовал издательскую фирму и с течением лет сумел стать одним из самых преуспевающих издателей Нью Йорка. Как то в 1960 году на благотворительном балу он увидел ее, Кэрри. Несмотря на шикарное платье и ухоженный вид, на дорогую прическу и бриллианты на шее и в ушах, он узнал ее сразу же. Чувство вины вернулось к нему с новой силой. Он молил Бога, чтобы она его не вспомнила. Не вспомнила.
Он испытал огромное облегчение. – Кэрри понятия не имела, что он и есть тот сопляк, который так мерзко обошелся с ней много лет назад. Потом, на досуге, он понял, что она никак не могла бы узнать его. Пластические операции значительно изменили его облик, к тому же прошло двадцать лет. Ее он вспомнил только потому, что лицо Кэрри огнем отпечаталось в его памяти.
Он выяснил, кто она такая, и не мог удержаться от того, чтобы не следить за ее жизнью по публикациям в «Вог», «Харпер Базар» и в «Вуменс Веа Дейли». Кэрри оказалась личностью. Он радовался за нее.
Его жена скончалась от рака в 1973 году. Дети выросли, нашли себе подходящие пары и зажили каждый своей собственной жизнью. Он остался один и мучился одиночеством до тех пор, пока в один прекрасный день в его контору не пришла Анна Робб, чтобы взять у него интервью. И вот уже два года они живут вместе. Их не связывает страстная любовь – какая страсть в его возрасте. Но они вполне совместимы.
Когда Кэрри снова вошла в его жизнь, он испытал потрясение. Он и не предполагал, что когда нибудь вновь увидит ее. С течением времени ее имя сошло со страниц газет и журналов. Насколько он помнил, последний раз она упоминалась в связи с разводом. А потом – ничего.

Он вспоминал тот день сорок два года назад. «Так она же – шоколад», – сказал когда то он – вернее, глупый, предубежденный, упрямый мальчишка. Как все изменилось с тех пор.
Анна утверждает, что он нравится Кэрри. Так ли это?
Если она когда нибудь узнает, кто он на самом деле, она его проклянет.

[Vodolina]

ГЛАВА 79

Джино уехал первым. Он попрощался на следующее утро после дня рождения Лаки, сославшись на срочные деловые обязательства.
Сьюзан предпочла остаться.
– Ты не возражаешь? – спросила она тоном заботливой женушки.
– Давай развлекайся, – ответил он, предвкушая свободу.
Они договорились встретиться в Лос Анджелесе через десять дней.
Он долетел до Парижа, там пересел на «Конкорд», следующий в Нью Йорк, где заказал свой привычный номер в «Пьере». Первым делом Джино позвонил Пейж в Лос Анджелес.
– Садись на первый же самолет и дуй сюда, – приказал он.
– Не дури.
– у меня для тебя есть подарок.
– Какой?
– Кое что вкусненькое.
– Тебе кто нибудь говорил, что ты всего навсего грязный старикашка?
Он ухмыльнулся.
– Первый же самолет.
– Джино!..
– Не заставляй меня мучиться.
– Только если ты пообещаешь помучить меня!
– Слово даю.
Она перезвонила через час.
– Прилечу в среду.
– Что то долго.
– Не ной. У меня есть дела, не говоря уж о муже и семье.
Он связался с Костой в Майами.
– Давай встретимся.
– А что случилось? – встревожился Коста.
– Я в Нью Йорке. Прекрасно себя чувствую. Хотелось бы посмотреть на знакомые лица.
– А где Сьюзан?
– Осталась на яхте Станислопулоса. Она там счастлива.
– А Лаки?
– Приедет завтра. Минуточку. – Он положил трубку и впустил горничную, принесшую сочный бифштекс, жареную картошку, шоколадный торт и мороженое – все то, что ему строго настрого запрещала Сьюзан, постоянно кудахтавшая о холестерине и диете. Потом снова взял трубку и продолжил разговор с Костой: – Давай, приятель. Мы отлично проведем время.
Коста обрушил на него поток жалоб.
– У меня артрит, боль в суставах, мне надо подлечить десны...
– Потом как нибудь развалишься на части. Неужели я так часто прилетаю в Нью Йорк?
– Возможно, смена обстановки на несколько дней пойдет мне на пользу? – задумчиво протянул Коста. – Да, я приеду. Почему бы и нет?
Джино съел бифштекс, всю до последнего ломтика картошку, мороженое и торт. Потом удовлетворенно рыгнул и заснул на диване.

Еще один день обмена долгими многозначительными взглядами с Ленни – и Лаки поняла, что ей пора исчезнуть.
Возможно, когда она не будет видеть его ежедневно, ее перестанет так тянуть к нему. Господи! Неужели это только от сексуального голода?
Но она знала, хотя и не хотела признавать, что тут дело не тольков сексе. Она имела массу возможностей наблюдать за ним и нашла, что он забавен, добр и очень хорош как с Роберто, так и с Бриджит. По его давнему выступлению в «Маджириано» она помнила, что он к тому же на редкость талантливый и умный комик.
Что свело его с Олимпией? Он слишком умен, чтобы мириться с ее фортелями. Но даже умные люди порой попадают впросак. Однако он достаточно сообразителен, чтобы долго оставаться в дураках.
Лаки знала, что и ей самой надо выпутываться.
– Мы с отцом должны заняться кое какими семейными делами, – объявила она Димитрию. – Подписать кое какие бумаги и так далее, – пояснила она туманно. – Мне нужно поскорее в Нью Йорк.
Он кивнул, думая о другом. Франческа разозлилась на него за бриллиантовое ожерелье и серьги, которые он подарил Лаки, и теперь ему предстояло тактично преподнести темпераментной актрисе никак не меньший подарок.
– Поступай как знаешь, – сказал он.
– Роберто останется здесь вместе с Чичи, – решила Лаки. – Возможно, я обернусь за несколько дней.
На самом деле она отнюдь не собиралась возвращаться. Бороздить Средиземное море на борту плавучего дворца вовсе не являлось для нее идеалом приятного времяпрепровождения, особенно в компании людей типа Сауда Омара и Дженкинса Уайлдера. Она терпеть не могла эту породу. Богатые, могущественные шовинисты. Она их за милю угадывала.
«Так как же ты вышла замуж за одного из них?» Димитрий казался не таким. К несчастью, только казался.
Лаки не стала обременять себя долгими прощаниями.
Вряд ли кто нибудь, кроме Роберто и Чичи, будет по ней скучать. И еще Ленни, но их связь она не собиралась продолжать. Опасная территория. Олимпия и так ее ненавидела. Она не хотела еще более накалять обстановку.

– А где Лаки? – спросил Ленни за обедом.
– Какое тебе дело? – огрызнулась Олимпия. Все время после скандала на дне рождения она пребывала в дурном расположении духа.
Он пожал плечами.
– Никакого. Просто спросил.
– У нее дела в Нью Йорке, – пояснил Димитрий.
– Какие еще дела? – фыркнула Олимпия. – Еще одно платье надо купить?
Димитрий взглядом заставил ее замолчать.
После обеда состоялось обычное обсуждение, кто чем хочет заняться.
– Пошли танцевать, – предложила Олимпия, глотнув бренди и мечтая о кокаине, чтобы снять нервное напряжение.
– Я бы предпочла игорный дом, – объявила графиня.
Итак, они разбились на две группы. Сауд, графиня, Дженкинс Уайлдер, Димитрий, Франческа и Сьюзан решили отправиться в казино. А Ленни оказался в компании Олимпии и Флафф, возжаждавших танцев. Алису и Горация не пригласили ни те ни другие.
– Ты устал, – заявила Франческа своему смиренному мужу. – Иди отдохни.
– Мы с вами выпьем по рюмочке на сон грядущий, Гораций, – сказала Алиса и многозначительно подмигнула.
– Приглядывайте за моей куколкой, – поручил Дженкинс Ленни и сунул несколько тысячефранковых банкнот в подставленные с готовностью руки жены. – На тот случай, если тебе понадобится попудрить носик, киса.
– Спасибо, папочка, – пропищала она.
Целый кортеж «кадиллаков» ожидал их на берегу, чтобы отвезти, куда им заблагорассудится.
– К «Реджине», – приказала Олимпия.
И они оказались в «Реджине» – элегантном ночном клубе на самом берегу моря.
– Мисс Станислопулос! – промурлыкал метрдотель. – Добро пожаловать. Рады снова видеть вас здесь.
Им дали, как понял Ленни, самый лучший столик.
– Будем танцевать, – заявила Олимпия и устремилась на площадку.
– Вперед! – подхватила Флафф, эдакий ребеночек в обтягивающих сатиновых брючках и в открытом топе, вернее, с открытой грудью.
Они начали танцевать под музыку Стиви Уандера. Ленни механически делал нужные движения, думая совсем о другом – о Лаки, о том, как его тянет к ней. Надо сказать Олимпии, что их женитьба – ошибка. Она и сама должна все понимать. У них столько же общего, сколько у «харлея давидсона» с «роллс ройсом». Возможно, лучше вообще ничего не говорить – просто улететь в Лос Анджелес на съемки «Ночного шоу» и не вернуться.
За Стиви Уандером последовал темпераментный Род Стюарт, после чего они вернулись за столик.
Вокруг Флафф начали увиваться два ухмыляющихся итальянца. Она, похоже, вовсе не возражала – напротив, поощряла их влажными улыбками и визгливым хихиканьем. Один из них пригласил ее на танец, и она устремилась на площадку, как птичка, выпущенная из клетки.
– По крайней мере хоть кому то весело, – со значением проговорила Олимпия и отправилась разделить «понюшку» со своей знакомой, костлявой красоткой в сетчатом платье.
– Где купить кокаину? – спросила она девицу, принадлежавшую к английской аристократии.
– Понятия не имею, милочка. Я себе немножко купила вчера у какого то довольно занятного типа у казино. Спроси Мак Гинесса, он всегда в курсе.
Мак Гинесс оказался довольно жалкой, хотя и знатного рода, личностью, к тому же заикой. Он проводил Олимпию к своему источнику, молодому владельцу фабрик одежды из Англии с проволочными волосами, крошечными пронзительными глазками и простонародным говором. Они справили свое дело в укромном уголке – и именно оттуда она увидела вошедшего Флэша.
О... аура poк звезды! Не для них обыкновенное появление. Им нужно внимание, толпа, побольше шума. Флэш не являлся исключением. Он был весь в черной коже и развевающихся, хотя и довольно потрепанных, белых шелковых шарфах. Свои длинные волосы он окрасил в иссиня черный цвет (седина не мила сердцу рок звезд). В ухе у него обязательно красовалась золотая серьга – только одна, – а зубы выглядели даже хуже, чем всегда.
Олимпия только взглянула – и сердце у нее оборвалось.
Флэш задержался в дверях дискотеки ровно столько, сколько требовалось, чтобы плебеи осознали, что он почтил их своим присутствием.
Если бы проводились соревнования под лозунгом «Я могу узнать знаменитость на расстоянии не меньше двадцати футов», местный диск жокей числился бы на них среди фаворитов. Он тут же вырубил сестер Пойнтер и поставил самый знаменитый хит Флэша «Беспечная леди», написанный в середине шестидесятых, когда тот жил с бывшей монашенкой.
– Флэш! – воскликнула Олимпия.
Но ее голос был не одинок. Половина присутствовавших дам выдохнули такое же взволнованное «Флэш!»
– Да, да, да, вот он, мой дорогой! – возрадовался производитель одежды, чье истинное призвание лежало в области распространения наркотиков. Он сунул в карман деньги Олимпии и рысью побежал к своему герою, который – он знал – будет тратить, тратить и тратить.
Олимпия нахмурилась: Флэш явился не один. На одной его руке висела блондинка, а на другой – брюнетка, обе богатые фанатки, которых Олимпия знала и терпеть не могла.
Жены нигде не просматривалось.
Она выпятила грудь (Флэш питал слабость к пышным бюстам), дождалась, пока он усядется, и направилась к его столику.
– Ну что ж, – выдохнула она. – Вот мы опять и встретились.
Он смерил ее настороженным взглядом налитых кровью глаз.
– Привет, дорогая, – пробормотал он наконец, не осознав, кто именно перед ним.
– Ну и как семейная жизнь? – спросила она саркастически. – Паршиво, надеюсь!
– Ничего себе! Так это ты! Пупс! – прокудахтал он. – Никак еще поправилась на пару фунтов, а?
Автоматически она втянула живот.
– Ты груб, как всегда, – бросила она. – На себя посмотри – прямо ходячий мертвец.
– Привет, Олимпия, – сказала блондинка, вцепившись в руку Флэша, будто он – спасательная лодка.
Олимпия удостоила ее мимолетным кивком.
Брюнетка, завладевшая другой его рукой, молчала. Она заметила в зеркале собственное отражение и теперь любовалась своей яркой красотой.
– Я думал, что ты притащишься сюда еще раньше, – весело заметил Флэш. – Мы вроде собирались на корыто твоего старика.
– Ты опоздал на яхту, – величественно заявила Олимпия. – На ней мы с моим мужем.
– Ты говоришь... ну прямо как королева, – крякнул Флэш.
– А где юная женушка? – спросила Олимпия, и ткань на груди ее платья опасно натянулась.
– Перестань, бэби, – запросто отмахнулся Флэш. – Я не люблю, когда мне напоминают о прошлом.
– Но ты женат, не так ли? – настаивала она.
– Ага. А ты теперь тоже завела себе старика, так что мы квиты. Верно?
– Давай потанцуем, Флэш, – попросила блондинка, проводя аккуратными алыми ноготками по его затянутой в кожу ляжке.
– Не здесь, киса, – ответил он голосом, в котором звучало: «Разве ты не знаешь, что звезды рока ничего не делают в общественных местах за бесплатно?»
– Тогда где? – логично поинтересовалась она.
– Хочешь ширнуться, Флэш? – спросил фабрикант одежды, вне себя от счастья, что находится так близко от своего кумира. – За счет фирмы.
Он попытался отпихнуть Олимпию в сторону, но она стояла как скала.
Флэш встал.
– Что бесплатно, то по мне. Простите, детки, нам надо прогуляться.
Он широким жестом обнял за плечи своего нового друга, едва державшегося на ногах от восторга, и оба удалились в мужской туалет.
– Черт! – прошипела Олимпия.
Ленни наблюдал за происходящим из противоположного конца зала. И ничего не испытывал. Да и с какой стати?
Скоро от его союза с мисс Станислопулос останется лишь воспоминание. И чем скорее, тем лучше.

[Vodolina]

ГЛАВА 80

По прибытии в Нью Йорк, Лаки первым делом позвонила Джино.
– У меня есть сюрприз для тебя, дочка, – сообщил он. – Приезжай в «Пьер» к пяти тридцати.
Во вторую очередь она позвонила своим адвокатам и расспросила о земельной сделке в Атлантик Сити. Все шло как надо: еще несколько подписей – и желанная недвижимость перейдет в ее собственность.
Она пребывала в восторженном состоянии. Теперь то начнется самое интересное. Создавать новый отель с ноля – трудная, изнурительная, но в конечном итоге благодарная задача. Уж она то знает – она уже строила «Маджириано».
О... работа!
Лаки чувствовала себя готовой. Слишком долго она бездельничала. Полностью погрузиться в проект – вот что ей сейчас нужно. Тогда она сможет отвлечься от мыслей о Димитрии и его не столь уж невинном романе. И перестанет думать о Ленни, с которым явно перешла все границы. Теперь, когда она вырвалась с яхты и обрела возможность смотреть на вещи трезво, ей стало ясно, что связь с Ленни – чистое безумие. Он женат на Олимпии – уже достаточная причина, чтобы держаться от него подальше. Но он к тому же и не просто минутное увлечение. У нее было чувство, что он – именно тот человек, который может заставить ее забыть Марко...
И что, если действительно заставит?
Нет, спасибо. Она больше не желала испытывать подобных переживаний. Они несли с собой слишком много боли. Лучшее, что она могла сделать – это забыть Ленни Голдена. Именно так она и собирается поступить.
Через три часа она явилась в «Пьер». В последний раз Лаки навестила Джино в его любимом номере нью йоркского отеля в тот вечер, когда ее брат Дарио погиб на улице от пули неумолимого убийцы.
В лифте мужчина в темно сером костюме поинтересовался, не манекенщица ли она. Лаки смерила его долгим холодным взглядом.
– Нет, – медленно процедила она. – А вы?
Он смешался: Ему было пятьдесят два года, и его дети уже подросли. Как у нее хватило наглости спросить, не манекенщик ли он? Ну и нахальная девица. Он вышел на четвертом этаже, больше не произнеся ни слова.
Джино обнял ее и подмигнул.
– Как в добрые старые времена, а? – Он ухмыльнулся. – Посмотри, кто у меня есть для тебя?
– Дядя Коста! – радостно воскликнула Лаки. – Что ты здесь делаешь?
Они обнялись, и Коста объяснил, каким настойчивым бывает порой Джино.
– Поездка в большой город – не такая уж плохая идея, – признался он. – И как я мог устоять перед возможностью увидеться с тобой.
Она засмеялась счастливым смехом.
– Дядя Коста, ты просто замечательный сюрприз!
Но сюрпризы еще не кончились. Джино решил устроить для старых друзей обед в итальянском семейном ресторане в Куинсе. Присутствовали Альдо и Барбара Динунцио – она маленькая и хрупкая, а он жирный и благодушный, как обленившийся кот. Еще их взрослые дети с супругами, плюс целый выводок внучат. Другие шестнадцать человек гостей сидели вокруг стола, пили дешевое красное вино, отдавали должное восхитительной пицце, за приготовлением которой Барбара лично присмотрела на кухне (ресторан принадлежал ее кузену), и завершили пир «спумони», любимым мороженым Джино.
Лаки уже много лет не видела никого из приглашенных.
Джино тоже, и за столом царило дружелюбие и веселье.
– Я очень хочу, чтобы вы увидели моего сына Роберто, – гордо объявила Лаки Барбаре. – Он великолепен, восемнадцати месяцев от роду и просто великолепен! Вот сами посмотрите!
Старая женщина, знавшая и любившая мать Лаки, крепко пожала ее руку.
– Как жаль, что здесь нет Марии, – печально проговорила она. – Она была такая красавица. И такая добрая. Нам всем так ее не хватает.
– Эй! – воскликнул Джино, заметив тень, набежавшую на лицо Лаки. – Мы сейчас разговариваем о настоящем, а не о прошлом. Стоит вам взглянуть на Роберто, и вы поймете, что он истинный Сантанджело. Он похож на меня как две капли воды.
Лаки прогнала прочь грустные воспоминания и улыбнулась. Ей нравилось, когда отец хвастался Роберто.
– у него мои глаза, мои волосы, – не унимался Джино. – Верно, Лаки? Верно, дочурка?
Она дотронулась кончиками пальцев до брошки в форме пантеры, которую он подарил ей. Со дня своего рождения она постоянно ее носила, в то время как бриллианты Димитрия пылились в сейфе.
– Да, папа, – нежно сказала Лаки. – Твоя точная копия.
Позже, по дороге в отель, Джино предложил:
– Хочешь подняться ко мне? Пропустим по рюмочке на ночь.
Лаки с радостью согласилась.
После того как Коста ушел к себе, отец и дочь заказали бренди и уселись на уютном диване в гостиной номера Джино.
– Здорово все прошло, – заметил Джино. – Надо почаще вот так собираться.
Лаки кивнула в знак согласия и несмело прикоснулась к его руке.
– Знаешь, когда Барбара заговорила о Марии,.. о маме... – она запнулась, не в силах справиться с нахлынувшими чувствами.
Джино понял.
– Мы никогда об этом не говорили, верно, дочь?
Она покачала головой и шепнула:
– Никогда.
Он встал и подошел к окну. Потом повернулся и посмотрел на нее.
– Твоя мать была самой доброй и самой красивой женщиной на свете, – сказал он хрипло. – Она любила тебя, и меня, и твоего брата. Она всех нас слишком сильно любила. Когда они убили Марию, они вырвали мне сердце. Ты понимаешь, дочурка?
Так вот оно, объяснение Джино, почему он долгие годы избегал своих детей. Перепоручил их нянюшкам, гувернанткам и учителям пансионатов. Он решил, что если его любовь убивает, то, чтобы не потерять их, надо давать им поменьше любви.
Как он ошибался!
Но теперь его ошибка – в прошлом.
Лаки встала с дивана, подошла к отцу и крепко обняла его.
– Расскажи мне о маме. Я хочу знать все. Пожалуйста. Сделай ее снова частью моей жизни.
Джино не пришлось просить дважды. Долгие годы он держал под спудом свои чувства, и как хотелось ему наконец то поговорить о Марии и о самом счастливом времени своей жизни.
Часы летели незаметно, и Лаки вышла из отеля уже на рассвете. У нее слегка кружилась голова, но она чувствовала себя такой счастливой. С пятилетнего возраста она не знала матери. И теперь мать снова вернулась к ней. Джино поделился с ней бесценными воспоминаниями. Марии нет больше, но они навсегда сохранят память о ней.

– С возвращением в Город ангелов, – торжественно произнесла Джесс. Она встретила Ленни в аэропорту с лимузином и представителем туристического агентства, который провел Ленин через таможню, как будто той и не существовало.
– Здорово быть звездой, а? – спросила она, когда они устроились на заднем сиденье лимузина. – Ну и как поездка? Нормально?
– Кажется, я влюбился, – заявил он и взял сладкую булочку и стакан апельсинового сока, лимузин был хорошо оборудованный.
– Гм м... – небрежно бросила Джесс. – Естественная реакция на прелести медового месяца.
– Да не в Олимпию, балда.
– А, понимаю. Так, значит, ты не любишь свою жену, и следовательно, я – балда. Что еще скажете новенького, мистер Очарование?
Он полез за сигаретой и обезоруживающе ухмыльнулся.
– Не сердись на меня. Мне нужны утешение и совет.
– Которого ты не послушаешь.
– Как хорошо ты меня знаешь. – Он наклонился и включил встроенный телевизор. – Ты можешь мне не верить, но я встретил ту единственную женщину, с которой хотел бы провести всю оставшуюся жизнь.
– Только не говори мне, что Иден проникла на яхту и увела тебя прямо из под хорошенького носика греческой принцессы.
– Иден! – презрительно засмеялся он. – Кто такая Иден?
Джесс вздохнула.
– Твоя любовь навек. Не припоминаешь?
– Разве я тебе не говорил? Я на пороге новой жизни.
– С греческой принцессой или без? – Она выдержала многозначительную паузу. – Ее то ты помнишь? Ну та, на которой ты женился.
– А можно аннулировать брак? – с надеждой в голосе поинтересовался Ленин.
– Ты спал с ней?
– Ну конечно.
– Тогда, если только она не заявит обратное, у тебя нет ни малейших шансов.
Он переключил программу телевизора и потянулся за другой булочкой.
– Истинная любовь, похоже, не сказалась на твоем аппетите, – сухо заметила Джесс.
– Я волнуюсь.
– По поводу «Ночного шоу»? Мне не терпится послушать твой новый материал. Исаак придет чуть попозже. Я подумала, что ты захочешь проверить текст на нас.
– Нет у меня никакого нового материала.
– Что о?!
Он проглотил булочку, полностью игнорируя ее негодование.
– По моему, ты не поняла, – серьезно продолжил он. – Я хочу развестись. Моя семейная жизнь окончена. Финито. Капут. Вообще не понимаю, как ты позволила мне совершить такую глупость. Наверное, ты...
– А ну, постой! – возмущенно затараторила Джесс. – Как я позволила тебе совершить такую глупость? Я пошла спать – ты пошел трахаться. Я проснулась – ты уже женат. Меня как то не было поблизости, чтобы остановить тебя.
Он наклонился и поцеловал ее в щеку.
– Я люблю тебя, Джесс. Как твои дела? Как вы с Маттом, нашли наконец общий язык? И вообще, что тут творилось в мое отсутствие?
Она бросила на него убийственный взгляд.
– Знаешь, ты все таки ненормальный.
– В том то и секрет моего успеха.
Друзья замолчали. Иногда Джесс думала, что знает Ленни лучше, чем кто либо другой. А иногда ей казалось, что, она совсем его не понимает: Вот он спросил о Матте. А интересно ли ему на самом деле? Вовсе нет. Наплевать ему.
Впрочем, и рассказывать тоже практически нечего. Матт вел себя с ней как с сестрой – она больше не притягивала его.
Последнюю ночь в Вегасе она провела со старым дружком.
Скука. Скука.
По крайней мере, выглядит Ленни прекрасно, но на душе у него явно скребут кошки. Лучше держать выпивку от него подальше.
– А молодая знает, что получила отставку? – Спросила она.
– Я ей еще не говорил.
– Устроит скандал?
– Ну, не думаю, что она зажжет свечи и начнет плясать от радости. – Ленни помолчал. – Но, с другой стороны, сердце я ей не разобью – только оскорблю ее самолюбие. Она по прежнему увлечена Флэшем.
Джесс оживилась.
– Ты видел Флэша? – с восторгом переспросила она.
– Видел, нюхал дурной запах у него изо рта, любовался его еще более дурными зубами и забалдел от наркотиков, только подышав воздухом недалеко от него.
– О! Ты видел Флэша!
– Говорю тебе – в нем нет ничего особенного.
– Ну конечно. Как будто мы не торчали под его музыку дни напролет, когда учились в школе.
– Это ты торчала, – поправил Ленни. – Мне только нравилось, как он играет на гитаре и держит мелодию.
Джесс начала хихикать.
Ленни тоже не удержался.
– Ну и в кого ты влюбился на сей раз, придурок? – нежно спросила она.
– В Лаки Сантанджело, – ответил он, став вдруг совершенно серьезным.
Она широко раскрыла глаза от удивления.
– Ты меня разыгрываешь?
Ленни схватил третью булочку.
– Я серьезен, как никогда.

[Vodolina]

ГЛАВА 81

После отъезда Джино, Лаки и Ленни жизнь на борту «Грека» претерпела некоторые незначительные изменения. Сьюзан теперь и шагу не ступала, не получив одобрения и разрешения от графини.
Димитрий, считавший, что возобновление его романа с Франческой прошло никем не замеченным, позволил себе расслабиться и стал проводить в обществе переменчивой актрисы практически все свободное от сна время. И несвободное – тоже.
Присутствие Горация представляло собой определенное неудобство, которое они оба старались не замечать. Алиса утешала его как могла, и он впервые за последние четыре года переспал с женщиной. Франческа ему таких вещей не позволяла. Горация она держала для того, чтобы он организовывал ей жизненные удобства и вел ее дела.
Олимпия оставалась на яхте еще ровно час после отъезда Ленни. Затем она позвонила на виллу Флэша.
– А ну дуй сюда, и поживее, – приказал он. – Да прихвати хлеба, у нас здесь вечеринка.
Вечеринка продлилась три дня. Олимпия провела их с Флэшем. Она только не знала, как сказать Ленни, что между ними все кончено. Возможно, не стоит и беспокоиться. Пусть об этом думают адвокаты – она достаточно хорошо им платит.
Флафф заявила, что пошла за покупками, а сама сбежала в Портофино с одним из тех итальянцев, с которыми познакомилась в «Реджине». Дженкинс нанял частных детективов, и, когда те ее нашли, послал за ней одного из своих охранников. Она вернулась – надутый, обиженный подросток. Вскоре супруги вернулись в Техас.
Бриджит пыталась утопить Роберто в его ванночке. Чичи поймала ее на месте преступления и шлепала до тех пор, пока та не разревелась.
Два дня спустя Бриджит подошла к дедушке и пожаловалась, что противная черная няня Роберто прикоснулась к ней «вот здесь».
Димитрий, слишком увлеченный своим бурным романом, чтобы заниматься домашними проблемами, поручил няне Мейбл разобраться в ситуации. Няня Мейбл, опьяненная долгожданной властью, двадцать благословенных минут шлепала Бриджит.
– А если ты побежишь жаловаться к дедушке, – пригрозила она, – я тебе еще всыплю.
Чичи нашла наказание слишком суровым, но держала рот на замке и не сводила глаз с Роберто.
Как то в бесконечно долгий и жаркий день, когда все, кроме графини, отправились на берег, Сьюзан пробралась к ней в каюту и голая легла на кровать. Через несколько минут вернулась графиня и удовлетворила ее так, как раньше удавалось только Пейж Вилер.
Сьюзан закрыла глаза и насладилась каждой минутой.
Прикосновение женской руки так деликатно. Она сомневалась, сможет ли вообще когда нибудь вынести рядом с собой присутствие Джино.
Капитан и миссис Пратт видели все, слышали все и делали вид, что ничего не происходит.
Погода на юге Франции стояла прекрасная. Летний круиз Димитрия Станислопулоса удался на славу. Впрочем, как всегда.

[Vodolina]

ГЛАВА 82

Пейж не без труда, но все же сумела вырваться в Нью Йорк по неожиданно свалившимся делам. Слава Богу, Райдер никогда не вел себя как собственник – работа занимала его целиком. Если уж он заключал сделку, все остальное отступало на второй план. Поэтому, когда Пейж сообщила ему, что должна лететь в Нью Йорк на встречу со знаменитым дизайнером мебели из Италии, он огорчился только из за того, что под вопрос встал обед, который они давали в честь Витоса Феличидаде. Испанский певец создавал все новые проблемы вокруг предложенного ему контракта. Он хотел получить право утверждать сценарий, исполнителей других ролей, содержание рекламных текстов.
– Я думаю, он скоро потребует, чтобы я согласовывал с ним, когда мне ходить в туалет, – мрачно объявил Райдер.
Запустить финансируемую Боннатти картину оказалось труднее, чем соблазнить епископа. Любой продюсер на его месте стал бы нервничать. Райдер рассматривал предстоящий обед как возможность примирить оскорбленные самолюбия и наконец вывести чертов фильм на финишную прямую.
– Отложи поездку, – потребовал он.
– С удовольствием бы, – соврала она. – Но не беспокойся ни о чем. Я прослежу, чтобы все прошло как надо.
В конторе тоже пришлось изворачиваться. Дела шли хорошо, и она назначила много переговоров. Пейж обладала своеобразным стилем и как раз сейчас вошла в моду. Она позвонила Ирвин Стролл, своей близкой подруге и коллеге, и попросила взять себе семейную пару из Бразилии, которая собиралась переехать в город и не имела никакого имущества, кроме денег. Ирвин с радостью согласилась помочь.
К счастью, оба ее сына тинейджера путешествовали с рюкзаками по Франции. Эта поездка должна принести им пользу. Пусть узнают, что жизнь состоит не только из роскошных лимузинов и блеска Беверли Хиллз.
Она отправилась в путь утром в среду, не совсем понимая, почему предстоящая встреча с Джино Сантанджело так ее волнует.
В самолете Пейж сидела рядом с молодым актером, снявшимся в новом телесериале, обладателем великолепной фигуры. Некогда он представлял бы собой интересную задачу – как скоро ей удастся уложить его в постель? Но сейчас ее это не занимало. Ей хотелось поскорее очутиться рядом с Джино.
– Стареешь, – сказала она самой себе. Но почему то совсем не огорчилась.
Лаки и Пейж понравились друг другу с первого взгляда.
Джино привел ее с собой на обед и объявил:
– Пейж – наш со Сьюзан старый друг из Калифорнии.
«Вот как? – подумала Лаки. – Рассказывай». Она хорошо помнила ловеласа Джино. Сьюзан наложила на него узду. Теперь в его глазах вновь играли знакомые огоньки.
Обедали они в «Элайн», одном из лучших ресторанов Нью Йорка, если вы хотите развлечься и поглазеть на людей. Сама Элайн, смуглая интересная дама, знавшая всех и вся, лично отвела их к столику в глубине зала.
Пейж помахала рукой какому то знакомому писателю, а Бобби Зарем, живая легенда среди специалистов по связям с общественностью, подошел к ним и поздоровался.
Получился замечательный вечер – из тех, когда за столом царит беззаботный смех и все довольны и веселы.
– Кто она? – спросила Лаки, когда Пейж отлучилась в дамскую комнату.
– Ну вроде как лучшая подруга Сьюзан, – виновато пряча глаза, пояснил Джино.
– А поменять местами их нельзя?
Он едва сдержал усмешку.
– Не умничай, детка.
– А я и не умничаю. По моему, я делаю одно из самых толковых в моей жизни предложений. А ты как считаешь, дядя Коста?
Коста кивнул, от души наслаждаясь игрой.
Они засиделись у «Элайн» до полвторого ночи, а потом отправились по домам.
Прежде чем все встали из за стола, Лаки заметила, как рука ее отца легла на бедро Пейж. Он по прежнему оставался в седле. Она любила его за это. Вообще вся неделя в Нью Йорке прошла великолепно. В Атлантик Сити поставили все нужные печати и подписи. Предстояли встречи с архитекторами и строителями. Она со страстью вновь окунулась в бизнес и наслаждалась вовсю.
В квартире ее ждали три записки, нацарапанные тонким почерком дворецкого: «Мистер Голден просил перезвонить ему». И номер телефона в Лос Анджелесе.
Лаки скомкала бумажки и швырнула их в корзину для мусора. Олимпия нашла его первой, и она, Лаки, не станет вмешиваться.
« Но ты уже вмешалась «.
« Нет » .
« В самом деле? А как это называется? »
« Мимолетная интрижка » .
« Не ври » .
Она вытащила скомканные записки из корзинки и расправила их. Ее рука уже висела над телефоном, когда он зазвонил.
Она знала, чей голос сейчас услышит, и не сразу решилась снять трубку.
« Ты вмешалась «.
« Нет » .
– Алло?
– Лаки?
– Кто говорит?
– Только не надо этих штучек – «кто говорит?» Я в Лос Анджелесе. Завтра я участвую в «Карсон шоу». Можешь прилететь?
Лаки потянулась за сигаретой и заметила, что ее рука дрожит мелкой дрожью.
– Хватит жить в выдуманном мире, Ленни. Это было... – она тщетно подыскивала слово и, не найдя, удовлетворилась определением «мимолетное удовольствие». – Теперь все позади. Забудь. Я забыла.
Он не обратил внимания на ее увещевания.
– Я скоро свяжусь с адвокатом. Если Олимпия согласится, мы просто признаем наш брак недействительным.
На миг перед мысленным взором Лаки возникло лицо Олимпии. Никогда теперь им не стать снова друзьями.
– Ты слышишь? – настаивал он.
Лаки вздохнула.
– Делай что хочешь.
– Так я и поступлю. А ты?
Она глубоко вздохнула.
– В данный момент я приступаю к новому проекту. Я строю отель в Атлантик Сити. Для такого дела потребуется все мое время и энергия.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Я не слышала никаких вопросов.
– Ну что ж, слушай. Ты собираешься разводиться с Димитрием?
Лаки не устраивало, как складывался разговор. Кто он такой, чтобы допрашивать ее?
– А почему бы тебе не оставить меня в покое? – устало проговорила она. – Сейчас я не хочу усложнять свою жизнь, а ты как раз добавляешь мне трудностей. Еще раз прошу – оставь меня в покое.
Она положила трубку, глубоко затянулась сигаретой и, когда телефон зазвонил снова, не стала обращать на него внимания.

В номере «Пьера» Джино и Пейж знакомились заново.
– Выше, – скомандовала Пейж.
Джино провел языком повыше.
– Нежнее, – попросила она.
Он ослабил давление.
– Еще – взмолилась она.
Он погрузил лицо в ее горячую сочную плоть и весь отдался наслаждению.

К глубокому возмущению Джесс и Исаака, Ленни не имел нового материала для «Ночного шоу».
– Какого черта ты делал на этом проклятом корыте? – восклицала Джесс. Затем припомнила имя его последней пассии и заткнулась. Лаки Сантанджело. С ума сойти! Лаки Сантанджело. Леди босс. Пусть Ленин звезда, но тут он явно взялся рубить сук не по себе. Совершенно не по себе.
– Она и есть та самая девушка, которую я тогда встретил в казино, – исповедовался он. – Помнишь? Я рассказывал тебе. Та, что выставила меня.
– И уволила.
– Ну и что?
– Да ты что, придуриваешься? – вскинулась Джесс. – Ты чуть не сбесился от злости, что тебе указали на дверь.
– Но в итоге это мне пошло на пользу, разве нет?
Джесс покачала головой.
– Господи. Ну что я тебе могу сказать? Лаки Сантанджело имеет... связи. Она играет в игры с большими ребятами. Ее отец известен всем. Джино Сантанджело – он мафиози.
– С тех пор сколько лет прошло?
– Какая разница?
– Нет, продолжай, – настаивал он. – Ты же такой крупный специалист по семейству Сантанджело. А разница большая, потому что сейчас он всего навсего жизнерадостный старикашка, женатый на вдове знаменитого артиста.
Джесс не уступала.
– Поверь мне, Ленин. Послушай меня. Несколько лет назад Лаки Сантанджело была замешана в деле об убийстве.
– Каком еще убийстве?
– Ну, в результате все замяли. Но ходили слухи, что застреленный ею человек приходился ей крестным отцом.
– Не надо пересказывать слухи – давай факты.
– Она прикончила его из его собственного пистолета выстрелом в мошонку, если ты уж так настаиваешь, что то в этом роде. Потом объявили, что он пытался ее изнасиловать, но по городу распространился слух, что на самом деле она ему отомстила. Он стоял за убийствами ее брата и любовника.
– Любовника?
– Да, одного красавчика по имени Марко. На вид – типичный персонаж фильма о гангстерах.
– И что с ним случилось?
– Ему прострелили голову на автомобильной стоянке у «Маджириано». Я уже шесть месяцев там работала и прекрасно все помню. Мы все тогда здорово перепугались – решили, что начинается большая война между кланами. Но обошлось. Лаки уехала на некоторое время, и все мало помалу стихло. Отелем стал управлять Энцо Боннатти – тот самый тип, которого она вскоре пристрелила.
Ленни помолчал, усваивая новую информацию. Он не знал, верить Джесс или нет. Она обладала богатым воображением.
– Матт знает всю правду, – добавила Джесс. – Только вряд ли он расскажет. Дела гангстеров в Вегасе покрыты мраком, о них никто не распространяется.
– Спасибо за увлекательный экскурс в жизнь Лаки Сантанджело. Однако ты ничего не изменила. Мои чувства к ней остались неизменными.
– Боже! Ты рассуждаешь, как наивная деревенщина. Что с тобой случилось? Что за идиотские причуды? Где тот прежний Ленни Голден, который просто трахался себе и не забивал голову всякими глупостями? В чем дело?
– Знаешь что, Джесс? Ты мой менеджер, и тебя никто не просил совать нос в мою личную жизнь.
Они обменялись гневными взглядами, и каждый остался при своем мнении.
Наконец состоялось «Ночное шоу». Ленни выступил хорошо – не так хорошо, как мог бы, но Джонни он, похоже, понравился. Когда Ленни отработал свой эпизод, Джонни предложил ему сесть с другими гостями программы, и они поболтали. Ведущий был сама любезность и после окончания шоу пригласил Ленни выступить еще.
– Ты не ударил в грязь лицом. Они в восторге, – радовалась Джесс на обратном пути. – Кого Джонни приглашает присесть с ним, тот может не сомневаться – он в полном порядке.
Ленни слушал вполуха. Он гадал, видела ли Лаки шоу, и надеялся, что видела.
Их разделяло только несколько часов лету, но он безумно скучал.

Лаки устроилась за рабочим столом Димитрия, чтобы довести до конца кое какие планы,. связанные с отелем «Сантанджело». Она надела наушники плейера и включила Исаака Хайеса, одного из ее любимых певцов в стиле «соул». Он идеально подходил к ее настроению, его глубокий и выразительный голос передавал все те чувства, которые она сама испытывала.
В одиннадцать тридцать Лаки посмотрела на телевизор и машинально включила его.
– А вот и Джонни! – объявил знакомый голос Эда Макмохана.
Джонни Карсон, самый знаменитый человек на американском телевидении, предстал перед камерами и вступил в шутливую перепалку с собравшимися в студии.
Лак и взяла бокал и уселась перед телевизором. Посреди монолога Джонни она щелкнула выключателем.
Через пять минут она снова включила телевизор.
Стоит ли смотреть выступление Ленни Голдена?
А что тут такого?
Когда он наконец появился, его встретила буря оваций. Очевидно, Алиса недаром говорила, что он хорош.
Так оно и оказалось. Его острый, ироничный ум находил отклик у каждого. И ещё он прекрасно выглядел.
Лаки закурила сигарету и в задумчивости выпустила колечко дыма.
Ленни Голден.
Нечто большее, нежели мимолётная интрижка.

На следующий день после шоу Ленни, к неописуемой ярости Джесс, отменил свой концерт в одном из клубов и улетел в Нью Йорк. Он остановился в отеле «Регент» и позвонил Лаки.
– Я здесь, и нам необходимо поговорить, – заявил он.
– Нет. Ничего не выйдет, – ответила она.
– Не надо меня мучить. Просто пообедай со мной, и всё.
– Но зачем? Это ничем хорошим не кончится.
– Затем, что я хочу, чтобы ты, глядя мне в глаза, подтвердила, что между нами больше никогда и ничего не произойдёт. И тогда я оставлю тебя в покое. Даю слово.
Лаки не знала, что сказать.
– Ну как, договорились? – настаивал он.
– Не знаю…
– Эй, ты же хочешь, чтобы я оставил тебя в покое, так? Я ведь действительно могу довести тебя до белого каления звонками, письмами и цветами. Я могу постоянно ошиваться вокруг твоей квартиры и всячески усложнять твою личную жизнь – понимаешь? – Он помолчал. – На вашем месте, мадам, получив такое заманчивое предложение, я бы пулей прилетел. – Он выждал долю секунды, чтобы она могла решиться.
– Итак – когда за тобой заехать?
– Из этого не выйдет…
– …ничего хорошего, – закончил он за нее. – Жди меня в восемь тридцать.
Лаки начала было возражать, но он повесил трубку прежде, чем она успела сказать что то членораздельное.
Лаки Сантанджело достанется ему, и ничто его не сможет остановить.

[Vodolina]

ГЛАВА 83

Франческа Ферн восприняла новый брак Димитрия Станислопулоса как личное оскорбление. При любой возможности она возвращалась к этой теме, причем чем меньше оставалось времени до конца круиза, тем горячее становились ее упреки.
– Какое унижение! – жаловалась она во время неизменной партии в триктрак. – Весь мир знает, что ты любишь именно меня. И вдруг ты женишься на этой... этой... особе. Что, по твоему, я должна испытывать? Ты меня выставил на посмешище всем.
Он наклонился и погладил ее рыжие жесткие волосы. Потом его рука скользнула за ворот ее низко вырезанного платья и остановилась на груди с твердыми сосками.
– Очаровательно, – пробормотал он.
Форма ее груди напоминала ему об африканке, чью фотографию он видел когда то в «Нэшнл Джиографик». Ничто не действовало так возбуждающе, как возможность впиться поцелуем в ее соски.
Она отбросила его руку.
– Черт побери, Димитрий! – сверкнула она глазами. – Разве моей любви тебе казалось недостаточно?
Димитрий быстро перешел в оборону.
Я женился на Лаки ради ребенка, – в сотый раз пояснил он.
Да. А теперь ты должен с ней развестись, – объявила Франческа тоном, не терпящим возражений.
Не думаю, – ответил Димитрий. – Она нам не мешает. Она очень независима и, честно говоря, дорогая, в твое отсутствие я испытываю нужду в женском обществе.
Она не женщина! – ядовито бросила Франческа. – Она дешевка! Не знаю, как ты вообще мог до нее дотрагиваться. Она плебейка. Цыганка. У нее такой вид, будто она всегда грязная.
Франческа не любила, когда ей перечили.
– Довольно! – резко прервал ее Димитрий. – Я никогда не критикую эту жалкую болонку, твоего мужа.
– Неудивительно. Все эти, годы Гораций был очень понимающим человеком.
– Понимающим. Еще бы! Он же ничтожество без капли мужества. Насекомое, не заслуживающее внимания.
Она поджала ярко алые губы.
– Пошел ты к дьяволу. Тебе нужно только мое тело. Ты мною пользуешься, и тебе наплевать на мои чувства.
Димитрий хохотнул.
– Тобой, пожалуй, попользуешься, Франческа.
Она вскочила из за стола. Высокая, ширококостная, мускулистая.
Ты прав, – вскричала она. – Никто и никогда не сможет пользоваться Франческой Ферн, даже наш великолепный грек, Димитрий Станислопулос, – издевательским тоном продолжала она, – со всей своей властью, всеми своими деньгами. Димитрий Станислопулос, готовый умереть ради меня, но отказывающий мне в одной единственной маленькой просьбе.
А как насчет моей просьбы? – прогремел он. – Сколько лет я умолял тебя освободиться от Горация и выйти за меня. Я и просил, и угрожал – делал все, что может сделать мужчина. И ты еще смеешь говорить об унижении? Это я унижен. Ты предпочла остаться с таким ничтожеством, когда могла бы стать миссис Станислопулос. Черт побери, Франческа!
Разведись со своей цыганкой, а там посмотрим, – многозначительно промурлыкала она.
Нет, – ответил Димитрий, отталкивая в сторону доску для триктрака и вставая. – Ты разведись с Горацием, а там посмотрим.
Не шантажируй меня, – взвилась она. – Не смей шантажировать Франческу Ферн!
Это не шантаж, а элементарная самозащита, – парировал он твердо.
Она внимательно посмотрела на своего любовника.
Очень хорошо, – драматично заявила она. – Время пришло.
Для чего?
– Для того чтобы мы были вместе, как ты всегда хотел.
– И ты разведешься сГорацием?
– Я подумаю.
Димитрий стукнул кулаком по столу.
– Черт возьми, женщина! Да решайся ты наконец.
В ее глазах блеснула молния, когда она откинула назад копну своих рыжих волос.
– Да, – проговорила она. – Я решусь.

Графиня сжала руку Сьюзан.
– Прощайте, дорогая, – сказала она. – Или лучше – до свидания, ведь мы, конечно, встретимся когда нибудь.
Графиня пахла духами «шанель». У нее была гладкая кожа и недовольный рот с опущенными уголками. В молодости она, очевидно, отличалась необыкновенной красотой. Теперь же в ней осталась только порода. Рядом с ней Сьюзан чувствовала себя наивной молоденькой девушкой – впервые за последние тридцать пять лет.
– Если будете в Беверли Хиллз, обязательно звоните, – вежливо попросила Сьюзан, в глубине души надеясь, что этого не случится.
– Беверли Хиллз, – улыбнулась графиня. – Родео и киношники. – В ее устах это прозвучало как нечто неприличное.
– И еще арабы, – ядовито добавила Сьюзан. Графиня оказалась снобом. И, по мнению Сьюзан, еще и извращенкой. После их первого восхитительного свидания графиня предложила позвать еще и своего масляного дружка – араба. Сьюзан была шокирована.
– Конечно, нет, – сказала она, и с тех пор графиня обращалась к ней с раздражающей снисходительностью.
Сьюзан подумала о Пейж. Как ей хотелось поскорее увидеть ее! Пейж никогда не предложила бы «групповуху».

На яхту вернулась Олимпия, счастливая и одуревшая от наркотиков. Димитрий был слишком занят, чтобы что нибудь заметить. Франческа согласилась обратиться к своему адвокату в Париже и обсудить с ним детали развода с Горацием. А потом они скажут ему. Вдвоем.
Олимпия чмокнула Бриджит в щечку и мысленно прикинула, сколько дней осталось до начала занятий в школе интернате в Англии. Какая все таки тяжелая ответственность – растить дочь. Не будь Бриджит, она могла бы делать все, что ей вздумается. Олимпии никогда не приходило в голову, что она всю свою жизнь как раз и делала все, что ей вздумается.
Флэш улетел в Германию записывать пластинку. Через неделю они договорились встретиться в ее нью йоркской квартире. Жизнь вернется в нормальную колею. Секс, рок н ролл и наркотики.
Как хорошо все складывалось. Флэш ни разу не упомянул о своей юной жене, лишь однажды небрежно взмахнул рукой и сказал:
– Ошибка, киска. Она нам не помешает.
Олимпия думала о Ленни таким же образом – тоже ошибка. Теперь, когда она вернула Флэша, надо избавиться от Ленни. Он – очень далеко, в Калифорнии. Нет проблем.
– В конце недели Франческа собирается на денек в Париж, – мимоходом заметил Димитрий за обедом. – Ее доставит мой самолет.
Гораций все свое внимание сосредоточил на тарелке с крабами, твердо решив не замечать тот факт, что его мир стоит на гране краха. На яхте остались только Ферны и Олимпия, не считая двух детей и их нянюшек.
– Замечательно! – воскликнула Олимпия. – Я тоже полечу. Мне надо денек побегать по магазинам.
– А мне можно с тобой, мама? – попросилась Бриджит, которой в качестве поощрения позволили пообедать вместе со взрослыми.
– Не говори глупости, дорогая, – пропела Олимпия.
Но почему? – не отставала девочка.
Потому, – туманно ответила Олимпия.
Бриджит засунула палец в рот.
– Мама, ну пожалуйста, – запищала она.
Нет, – отрезала Олимпия. – Нет, и точка.
Ребенок сверкнул глазами.
Я ненавижу тебя! – завопила она неожиданно, заставив всех вздрогнуть. – Я тебя ненавижу! Большая толстая корова!
Бриджит! – прогремел Димитрий, – Как ты смеешь так разговаривать с матерью. Немедленно иди в свою комнату.
Бриджит прикинула, стоит ли связываться с дедом, и решила, что не стоит.
– Но дедушка, я просто очень редко вижу маму, – жалобно пискнула она. – Прости, пожалуйста, я больше не буду. Но почему она меня не берет?
Димитрий повернулся к дочери.
– Еще чего! – фыркнула Олимпия. – Не собираюсь я тащить с собой, ребенка.
Бриджит решила, что несколько слезинок не помешают, и начала хлюпать носом.
Боже! – выдохнула Олимпия и позвонила, чтобы прислали няню Мейбл, которая и увела плачущую девочку.

[Vodolina]

ГЛАВА 84

Свидание. Лаки не привыкла ходить на свидания – они не вписывались в ее образ жизни. «Жди меня в восемь тридцать», – сказал Ленни. Она не давала согласия. Он просто объявил, что собирается сделать, и она не возразила.
А теперь жалела, что смолчала. Ну зачем ей встречаться с ним? У них нет будущего. Она ясно это сознавала. Почему же он не понимает таких простых вещей?
В семь часов Лаки приказала дворецкому говорить, что ее нет в городе. Последующие полчаса она провела, гадая, что в таком случае предпримет Ленни. Возможно, все таки, лучше встретиться с ним и все поставить на свои места раз и навсегда.
Она отменила свое распоряжение и задумалась что ей надеть. Димитрию нравилось, чтобы она одевалась роскошно, но сама она предпочитала будничный стиль и поэтому остановилась на брюках из мягкой черной кожи и на свободной белой шелковой блузке, которую она туго перетянула поясом. Черные туфли, золотые сережки в форме кольца и брошь пантера завершили ансамбль. Волосы она распустила по плечам.
К восьми часам Лаки снова передумала. Зачем нужна эта встреча? Он явно не понимал, в какой сложной ситуации они оказались. Наверное, он, как большинство мужчин в подобной ситуации, просто решил, что ему привалило счастье – подвернулась доступная телка, – и он начал действовать. Проклятье! Он задурил ей голову. Ему нужно потрахаться, и все. Она сама ничего для него не значила. Мужчины не в состоянии понять, что женщины могут быть так же свободны в вопросах секса, как и они сами. К чертям Ленни Голдена. Почему она должна с ним встречаться?
Я ухожу – сообщила она дворецкому. – Когда придет мистер Голден, скажите ему, что меня сегодня не будет.
Да, мадам, – ответил дворецкий, не позволяя ни малейшему проблеску любопытства проникнуть сквозь маску английской невозмутимости.
Но куда она отправится? Джино проводит все время в обществе Пейж, а Коста вернулся в Майами.
Может, ей вообще не стоит никуда уходить. Какого черта! Достаточно того, что дворецкий скажет ему, что ее нет.
« Ты боишься встречи с ним? »
« Вовсе нет » .
Она налила бокал «перно» с водой и выкурила одну за другой две сигареты.
Я передумала, – заявила она невозмутимому дворецкому. – Когда появится мистер Голден, проводите его сюда.
Да, мадам.
Она нервно прошлась взад и вперед по роскошной гостиной. Роскошной, изысканной, дорогой и наводящей тоску. Если Димитрий рассчитывает, что она будет жить в этой квартире, пускай соглашается, чтобы она сменила обстановку. Ей здесь душно. И вообще, зачем она вышла за него замуж? Зачем он женился на ней? Ведь очевидно, что его сердце принадлежит мадам Ферн с ее лошадиным лицом. Честно говоря, Лаки все равно. Ревность ее не мучает. Димитрий и она вступили в брак по причинам, среди которых не было ни любви, ни страсти. Неужели такова ее судьба? Два мужа, и ни одного из них она по настоящему не любила.
Она чувствовала себя одинокой и неприкаянной, вся ее жизнь казалась сплошным серым пятном.
«Мой отель наполнит ее содержанием, – подумала она. – Мой отель... мой... и Роберто. Мой чудесный мальчуган».
В дверном проеме выросла фигура дворецкого.
– Мистер Голден, мадам, – объявил он, слегка поклонившись.
Лаки ткнула сигаретой в пепельницу, глубоко вздохнула и с фальшивой вежливой улыбкой повернулась, чтобы приветствовать его:
– Ленни!
Их глаза встретились, и все доводы рассудка испарились из ее головы.
– Привет, моя прекрасная леди! – сказал он, подходя к ней, и взял ее руки в свои.
От его прикосновения слабость охватила ее. Что с ней происходит?
– Не желаете ли чего нибудь вылить, сэр? – спросил дворецкий, весь заботливость и внимание.
– Водки со льдом, – бросил на него короткий взгляд Ленни.
– Слушаю, сэр.
Ленни усмехнулся.
У меня такое чувство, будто я в музее.
Лаки не смогла сдержать ответной улыбки.
Так оно я есть, – сказала она тихо.
Они молча ждали, пока дворецкий наливал, добавлял и размешивал. Закончив священнодействовать, он вручил Ленни хрустальный бокал и вежливо удалился.
Ленни посмотрел ей прямо в глаза, поднял бокал и произнес:
– За нас. За нашу совместную жизнь. За то, что это обязательно будет.

[Vodolina]

ГЛАВА 85

Вернувшись в Беверли Хиллз, Сьюзан не нашла там Джино, зато нашла свою дочь Джемму.
– Почему ты здесь, дорогая? – спросила она, пытаясь скрыть раздражение.
Джемма такая неаккуратная девушка. Сьюзан испытала несказанное облегчение, когда та переехала к своему приятелю.
– Мы поссорились, – объяснила Джемма, вгрызаясь в яблоко.
– Надеюсь, ничего серьезного? – переполошилась Сьюзан.
– Все зависит от того, что ты считаешь серьезным, – ответила Джемма и положила огрызок яблока на полированный столик. – Я поймала этого типа, когда он запустил руку под юбку моей лучшей подруги. А трусов на ней не было. К какой категории ты отнесешь сей маленький инцидент?
– Ты уверена, дорогая?
Джемма с удивлением, смешанным с восхищением, посмотрела на мать. Поразительная женщина. Одно слово – неот мира сего.
– Уверена, – спокойно отозвалась она. – Ну и как поездка?
Сьюзан поправила цветы в вазе и с несколько раздраженным видом удалила оттуда увядшую розу.
– Очень мило. Очаровательная компания.
А кто именно? – спросила Джемма, не столько из любопытства, сколько для того, чтобы поддержать разговор. Ведь она вернулась домой и не хотела, чтобы мать начинала ныть на эту тему.
О, Франческа Ферн с мужем, Сауд Омар, – еле заметная пауза. – Графиня Жебровски, Ленни Голден.
Джемма навострила уши.
– Ленни Голден! – воскликнула она. – В самом деле?
Сьюзан закончила возиться с цветами и принялась переставлять безделушки.
Он женат на дочери Димитрия, – пояснила она.
Классный мужик, – вздохнула Джемма.
Какое вульгарное выражение, – поморщилась Сьюзан.
К нему оно идеально подходит, – мечтательно протянула Джемма. – Я могу с ним познакомиться? Ты можешь организовать какой нибудь обед или что то такое?
Нет, – отрезала Сьюзан. – Джино еще не вернулся из Нью Йорка, и я очень утомлена. Мне нужен отдых. Поездка вытянула из меня все силы.
Джемма потянулась к серебряному блюду за следующим яблоком и откусила от него здоровый кусок.
Я не имела в виду прямо завтра, – фыркнула она. – Может, на следующей неделе.
Ты пробудешь еще неделю? – спросила Сьюзан в тайной надежде на отрицательный ответ.
Если эта сволочь не приползет ко мне на коленях и не станет молить о прощении, я смогу пробыть здесь еще год, – улыбнулась Джемма. У нее были очень мелкие, очень ровные и очень белые зубки. – Я вернулась домой, мама. Насовсем.

Джино с сожалением проводил Пейж домой. Несколько дней, проведенные ими в Нью Йорке, надолго останутся его памяти. Она – женщина в его духе.
При прощании на ее лице играла улыбка удовлетворения. Пейж насладилась его обществом не меньше, чем он ее.
– Я вернусь в Лос Анджелес через несколько дней, – пообещал он.
– Тогда я закажу наш номер в «Беверли Уилшир», – ласково проговорила она. – Только дай знать, когда именно.
Оба они понятия не имели, куда их заведет этот роман, но ни один из них не собирался давать обратный ход. По возвращении домой Пейж встретил мрачный Райдер.
– В гробу я видел Боннатти, Витоса, поганца Лича и вообще весь их поганый фильм, – объявил он с ходу.
Пейж изобразила из себя заботливую жену.
– Обед не удался? – спросила она.
– Чертов обед до сих пор еще не состоялся! – ощерился Райдер – Мне пришлось отменить заказ у твоих поганых доставщиков продуктов, хотя они все равно пытаются подсунуть мне счет. Витос заболел, Боннатти отозвали из города дела, а Куинну возжа попала под хвост. Я назначил еще один обед, теперь уже на понедельник.
Поставщики те же?
Смеешься, что ли? Теперь в ресторане, у «Чейзена».
Пейж кивнула.
– Правильно. – Она ожидала расспросов о ее поездке, но их не последовало. С чего ей чувствовать себя виноватой, если ему глубоко наплевать?
Сьюзан Мартино Сантанджело трижды звонила в ее отсутствие. Пейж неохотно перезвонила. Ей что то расхотелось продолжать прежнюю игру. «Я трахаюсь с твоим мужем, но мы все равно можем оставаться лучшими подругами».
Нам надо увидеться, – сказала Сьюзан.
У меня куча дел, – коротко ответила Пейж.
Очень важно, – настаивала Сьюзан, переходя на шепот.
Неужели она узнала? Пейж заколебалась.
– Ну...
Приходи завтра ко мне на чай. В четыре часа.
Ты прямо как англичанка.
– Пожалуйста, приходи.
Пейж вздохнула. Не надо оттягивать неприятные моменты.
– Приду.

Джино рассчитывал, проводив Пейж, провести пару дней с Лаки, а затем уж вернуться на побережье. Но, когда ему наконец удалось дозвониться до дочери, она на ходу объявила ему, что безумно занята, что очень хотела бы встретиться, но сейчас никак не может.
Сказать, что Джино огорчился, значило ничего не сказать. Он рассердился и оскорбился. Он задержался в Нью Йорке специально, чтобы побыть с дочерью, а ей, видите ли, некогда.
Вот они, дети, с их благодарностью. Что они понимают? Ты посвящаешь им всю жизнь а они не могут выкроить для тебя и минутку свободного времени. Он, разумеется, не стал беспокоить себя воспоминаниями о том, что все предыдущие дни не расставался с Пейж и не имел ни минутки времени ни для кого, в том числе и для Лаки.
– И даже пообедать сегодня вечером не сможем? – возмущенно спросил он в трубку.
Ну ни секунды свободной, – пожаловалась Лаки голосом слишком счастливым для заваленного работой человека.
Ну, хорошо, – ответил Джино. – Я все понимаю, детка.
Но он ничего не понимал. И решил вернуться в Лос Анджелес пораньше – устроить сюрприз для Сьюзан и Пейж.

[Vodolina]

ГЛАВА 86

С чем сравнить ощущения влюбленного? Пожалуй, с тем, что испытывает человек, попавший под грузовик, но отделавшийся испугом. Щекотание где то в районе желудка, состояние восторга, моментально уступающее место глубокой печали. Ты голоден, но есть не можешь. Тебе то горячо, то холодно, ты постоянно заведен, полон надежд и энтузиазма, которые вдруг сменяются самым мрачным пессимизмом.
Еще влюбиться – значит быть не в состоянии согнать со своего лица улыбку, любить жизнь с поразительной страстью и чувствовать себя на десять лет моложе.
Любовь никогда не предупреждает о своем приближении. Ты падаешь в нее, будто тебя столкнули с вершины вышки в бассейн. Некогда обдумывать, что же все таки происходит. Случилось и случилось. Нечто, что вне контроля. Сумасшедшая, захватывающая дух гонка по американским горам, и нет другого пути, кроме как вперед.
Ни Лаки, ни Ленни ничего такого не ожидали. Да, конечно, их влекло друг к другу, их роман закрутился вовсю. Но – любовь?
Да бросьте.
Они – два разумных, независимых, умных человека, немало повидавших в жизни. Оба настроены сделать блестящую карьеру и имеют перед собой четко определенные цели. Лаки надо строить отель, а Ленни намеревается взлететь настолько высоко на вершину славы, насколько возможно.
Взрывоопасная смесь.
И однако... То были две родственные души, наконец обретшие друг друга, два страстных, отчаянных человека, полных неутомимой жажды жизни.
– Так что нам теперь делать? – спросил Лаки после сорока восьми часов, прожитых вместе. Самых чудесных, невероятных сорока восьми часов в ее жизни.
– Нам надо выпутаться из идиотского положения, в котором каждый из нас оказался, а потом совершить нечто совсем уж глупое – например, пожениться, состариться вместе, завести дюжину детишек. Что угодно.
Ленни говорил шутливым тоном, но он не шутил.
Лаки витала в облаках. Она больше не контролировала происходящих событий. И вовсе не беспокоилась по этому поводу. Она замечательно себя чувствовала.
Правда?
Он улыбнулся.
Что угодно.
Перестань так говорить.
А что? Тебя возбуждают мои слова?
Она бросилась на него сверху.
Ты меня возбуждаешь. И еще как.
Со смехом они катались по кровати в ее доме в Ист Хэмптоне – в доме, некогда принадлежавшем Джино и Марии в те дни, когда Лаки была всего навсего маленькой девочкой с любопытными глазенками и непоседливым характером.
Ленни наконец поборол ее и улегся сверху.
– Эй, леди, почему ты всегда нападаешь на меня? – потребовал он ответа.
Она высунула язычок и кокетливо провела им по губам.
– Чтобы дать тебе возможность победить, – хрипловато проговорила она. – Мне нравятся победители.
Он впился поцелуем в ее губы, и она потонула в наслаждении его силой, прикосновением его тела и запахом его кожи. Ее бастионы пали. Ленни, с его ковбойской красотой, веселым характером, талантом, любовью к детям, не говоря уж о мужских достоинствах, покорил ее. Никогда раньше она не встречала таких мужчин, и лучше его не было на свете.
Одного единственного свидания оказалось достаточно. Он заехал за ней в нью йоркскую квартиру и отвез в китайский ресторанчик, где они пообедали свежеиспеченными булочками, нарезанной мелкими кусочками говядиной со специями и распили бутылку водки. Вежливая беседа длилась ровно десять минут. А затем они стали рассказывать друг другу все о себе, обо всем, что с ними было, – слушали, говорили, не скрывая ничего. Когда ресторан закрылся в час ночи, они еще не наговорились и тогда перебрались в джаз клуб в Гринвич Виллидж, где нашли приют до четырех утра.
Не хочу домой, – объявила Лаки.
А кто говорит о доме? – переспросил Ленни.
Он отвел ее в забегаловку, чья клиентура состояла в основном из официантов и рабочих ночных смен, открывавшуюся только на рассвете. Там они сидели в уголке, пили кофе чашку за чашкой, а из старого проигрывателя неслись блюзы Билли Холлидея, и размалеванная девица весело отплясывала на крохотном подиуме.
Лаки рассказала ему то, что никогда и никому не рассказывала. О том, как в пятилетнем возрасте нашла обезображенный труп матери. Об отчуждении в отношениях с отцом. О побеге из школы вместе с Олимпией. О женитьбе, к которой ее, шестнадцатилетнюю, принудил Джино.
– Много лет я ненавидела его, – пояснила она. Но знаешь что? Наверное, я всегда его любила.
– Я понимаю, что такое смесь любви и ненависти, – сочувственно произнес Ленни.
И они начали говорить об Алисе, о том, что такое расти с матерью, которой нет до тебя никакого дела.
В восемь утра они остановились у гаража, в котором стоял «феррари» Лаки. Она бросила Ленни ключи и указала дорогу до дома в Ист Хэмптоне.
То была легкая поездка под запись Отиса Реддинга по полупустым утренним дорогам. В местном супермаркете они купили французские булочки, масло, ветчину и яйца.
Я не умею готовить, – призналась Лаки.
Я умею, – успокоил ее Ленни и прикупил еще грибов и помидоров.
Дом в Ист Хэмптоне стоял запертый. Домоправительница уехала в месячный отпуск к своей семье в Финляндию.
– Нет проблем, – объявил Ленни, открыл окно в ванной на первом этаже и, как тать, проник внутрь.
Спать им не хотелось, но после завтрака, вполне профессионально приготовленного Ленни, они отправились наверх в большую отделанную ивняком спальню и не спеша, с наслаждением предались любви, как будто в первый раз. А потом заснули, сплетясь в объятиях.
Лаки проснулась, когда наступили сумерки. Ленни спал рядом, раскинувшись. Она осторожно спустилась на кухню, открыла банку консервированного супа и развела его крутым кипятком. Потом включила медленную музыку в стиле «соул'« и вернулась в спальню.
Она разбудила его поцелуем и вручила суп.
– Подкрепись, – с улыбкой пояснила Лаки. – Тебе скоро понадобятся все твои силы.
– Ого! – Он отхлебнул горячего супа. – Ты явно умеешь открывать консервы.
Лаки нежно рассмеялась.
– Ради тебя я научусь готовить.
– В самом деле?
Нет, конечно. Но звучит здорово.
Он поставил чашку и потянулся к ней.
Иди сюда.
Лаки не возражала. Она жаждала его прикосновения. Он заряжал электричеством ее кожу, и каждая его ласка отдавалась приятной дрожью в ее теле.
Они испытывали друг друга, не торопились, сдерживались, проверяя, кто выдержит дольше, прежде чем раствориться в экстазе последнего момента.
Ты удивительная, – искренне воскликнул Ленни.
Да и ты не так уж и плох, – с улыбкой ответила Лаки.
Они разговаривали далеко за полночь. Она рассказала о бегстве Джино и как она взяла в свои руки семейное дело.
Я построила «Маджириано», – заявила она гордо. – В двадцать пять лет, и к тому же женщина. Это было не просто.
Представляю.
Нет, не представляешь. Не все.
– Но могу попробовать.
– Попробуй лучше вот это.
Она хотела почувствовать его у себя во рту. Его напряжение, пульс его мужества. Хотела, чтобы он оказался в ее власти, под ее чарами.
Он стонами выразил свое наслаждение.
Она улыбкой выразила свой триумф.
Он признался в былой страсти к Идеи. Каким банальным все казалось сейчас.
Как она выглядела? – поинтересовалась Лаки.
Худая хищная блондинка.
Ты говоришь о ней, как о птице.
Она была очень красива.
Это важно?
Для меня – нет.
Он раздвинул ее бедра оливкового цвета и погрузил между ними голову. Ее жесткие волосы казались ему шелковыми. Он чувствовал мускусный вкус раздавленных цветов. Горько сладкий.
Она закинула руки за голову и снова и снова повторяла его имя, пока не кончила, всхлипывая от невыносимого наслаждения, а он, припав к ней, высосал ее досуха.
Потом они спали до утра.
Утром позвонил Джино. Лаки не помнила, что именно отвечала ему. Она не хотела, чтобы реальный мир вторгался в те часы, которые принадлежали только Ленни и ей. Скоро вернется Димитрий, и предстоит многое решать.

[Vodolina]

ГЛАВА 87

Самолет Димитрия нес Франческу и Олимпию в Париж. Франческа глубоко затянулась тонкой черной сигареткой.
Ты никогда не задумывалась о том, чтобы пройти курс инъекций от лишнего веса? – спросила она бесцеремонно. – В Швейцарии есть клиника специально для полных людей.
А! – весело отозвалась Олимпия. – Вы именно там делали подтяжку.
Франческа нахмурилась.
Я никогда не делала подтяжку, – соврала она.
В самом деле? – искренне удивилась Олимпия.
– В самом деле, – твердо ответила Франческа.
Беседа исчерпала себя. Олимпия пожалела, что здесь нет Флэша. Только представить себе – он и Франческа. Вот была бы стычка!
Она подозвала стюардессу, высокую загорелую шведку с ледяной улыбкой. Когда Димитрий летал сам, она делала ему массаж. Олимпия подозревала, что не только массаж.
– Я хочу чего нибудь в шоколаде, – заявила она. – Что у нас есть?
Желе, пломбир, свежие ягоды.
Земляника?
Черника.
Облейте ее шоколадом. Сойдет и черника.
Шведка одарила ее своей ледяной улыбкой и ушла выполнять заказ.
– Черника в шоколаде, – покачала головой Франческа, обмахивая свой лошадиный фасад франкоязычной копией «Вога». – Ты безнадежна.
Олимпия, абсолютно невозмутимая после хорошей дозы кокаина, улыбнулась.
Далеко не так безнадежна, как некоторые мои знакомые, – сказала она и потянулась за наушниками.

Как культурно, – заметила Пейж, глядя на накрытый Сьюзан стол для английского чаепития.
Тонкие, как бумага, сэндвичи с огурцами, легкие пшеничные лепешки, едва смазанные сливками и джемом, имбирный кекс, чай «Эрл Грей», прозрачные фарфоровые тарелки, чашки и блюдца.
На яхте Станислопулоса чай подавали ежедневно ровно в четыре, – гордо объявила Сьюзан.
Какое, наверное, уютное и милое у вас там было общество. – Ответила Пейж, ничуть не впечатлившись.
Да, чудесное, – вздохнула Сьюзан. Ей очень понравилась поездка. Жаль только, что она не устояла перед извращенными предложениями графини. – Только вот тебя там не было, – добавила она, многозначительно взглянув на Пейж.
Та впилась зубами в сэндвич. Разве она не сказала Сьюзан еще до отъезда, что между ними все кончено? Неужели она не поняла?
– Я скучала по тебе, – продолжала Сьюзан, придвигаясь поближе на бледно бежевой дамасской кушетке. Она положила руку на плечо Пейж. – Очень очень.
Тишину дня нарушило гудение пчелы. Пейж заерзала, чувствуя себя крайне неловко. Почему так трудно заканчивать романы? Мужчины, женщины – со всеми приходилось вступать в борьбу.
Она набрала полную грудь воздуха и встала.
– Сьюзан, дорогая, – сказала она, глядя на свою идеально ухоженную светловолосую подругу. – Я знаю, что у нас были хорошие времена – когда то. – Она подчеркнула слово «когда то». – Но все течет, все изменяется. При нашей последней встрече я предупредила тебя, что мы с Райдером хотим дать еще один шанс нашему браку.
Ясные голубые глаза Сьюзан, тщательно подкрашенные и подведенные, наполнились слезами.
– Я знаю, знаю, – залепетала она, пытаясь сдержаться. – Но ты нужна мне, Пейж. Ты так много для меня значишь. Мы так много значили друг для друга.
Пейж бросила тревожный взгляд на дверь. Еще не хватало, чтобы домоправительница подслушивала их маленькую сценку.
Сьюзан заметила, куда она смотрит, и встала с кушетки.
– Я их обоих отпустила на сегодня, – сказал она. – Они вернутся поздно вечером. А Джемма уехала в Сан Франциско. Мы абсолютно одни, – со значением закончила она.
Пейж кивнула. Еще один раз со Сьюзан. Прощальный. Она по иному все себе представляла, но сойдет и так.