Любимые стихи.

[Wind]

Там, с землею обгорелой
Слился, как дым, небесный свод,-
Там в беззаботности веселой
Безумье жалкое живет.

Под раскаленными лучами,
Зарывшись в пламенных песках,
Оно стеклянными очами
Чего то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом
Припав растреснутой земле,
Чему-то внемлет жадным слухом
С довольством тайным на челе.

И мнит, что слышит струй кипенье,
Что слышит ток подземных вод,
И колыбельное их пенье,
И шумный их земли исход...

Ф. Тютчев

[Vodolina]

СРЕДИ МИРОВ

Среди миров, в мерцании светил
Одной Звезды я повторяю имя...
Не потому, чтоб я Ее любил,
А потому, что я томлюсь с другими.

И если мне сомненье тяжело,
Я у Нее одной ищу ответа,
Не потому, что от Нее светло,
А потому, что с Ней не надо света

Иннокентий Анненский

[Snake]

В жизни каждый из нас выбирает свой путь
Кто-то хочет "забыть", кто-то хочет "вернуть"...
В дебрях каждой души ищем «страшный секрет»…
Разрушая, что есть, верим в то, чего нет.

После сотен ошибок и тысячи проб,
Жаль не каждый из нас смог усвоить урок.
И вот так спотыкаясь на каждом шагу…
Мы построили жизнь в наших «снах наяву»

Мы порой забываем про чувства других,
Губим то, что дороже сокровищ любых,
Усложняем и так не простую любовь,
Разбиваем мечты, что не сбудутся вновь.

Мы «умеем» любить, не умея прощать…
Мы умеем судить, не умея страдать…
Мы так любим других осуждать за грехи …
А свои где-то прячем в безднах души…

Нам так сложно любить,- ненавидеть легко,
Заглянуть интересно в чужое окно…
Но зато мы боимся в себя заглянуть…
Говоря, что честны, можем вновь обмануть…

Жаль, что каждый из нас судит только других…
Будто не замечая пороков своих…
Будто хочет их скрыть от себя и от всех…
Только рано ли поздно будет выявлен грех.

Мы порой улыбаясь хотим задушить,
Каждый день, лицемеря приучены жить
И на сотни людей, может только один
Вдруг захочет совсем изменить этот мир....

Автора не знаю

[Моя тень]

А я люблю Пастернака. Кстати,наш человек,10 февраля родился))) Особенно вот от этого тащусь:

Первый снег

Снаружи вьюга мечется
И все заносит в лоск.
Засыпана газетчица
И заметен киоск.

На нашей долгой бытности
Казалось нам не раз,
Что снег идет из скрытности
И для отвода глаз.

Утайщик нераскаянный,
Под белой бахромой
Как часто вас с окраины
Он разводил домой!

Все в белых хлопьях скроется,
Залепит снегом взор,
На ощупь, как пропоица,
Проходит тень во двор.

Движения поспешные:
Наверное, опять
Кому-то что-то грешное
Приходится скрывать.

[Джимми Тюльпан]

Уходит детство через мой порог,

Уходит тихо, как уходят в осень.

Как будто снова через сто дорог

Меня услышит и о чем-то спросит.

А я кричу: не надо, подожди,

А я зову - меня уже не слышно,

И снова где-то мутные дожди,

Поют о чем-то над холодной крышей...

И снова где-то стынут фонари,

И снова плачут о своем апреле.

И снова вечер чудеса творит,

Которым я давно уже не верю...

Уходит детство через мой порог,

Уходит тихо, как уходят в осень.

Да будет мир с тобой и сто дорог,

Да будет счастлив тот, кого ты бросил...

(Алина Джумашева)

[Комсорг]

Сорок первого года жених, на войну уезжавший назавтра в теплушке,
был посажен зиминской роднёй на поскрипывающий табурет,
и торчали шевровых фартовых сапог ещё новые бледные ушки
над загибом блатных голенищ, на которых играл золотой керосиновый свет.

Сорок первого года невеста вошла с тяжеленным расписанным розами тазом,
где, тихонько дымясь, колыхалась тревожно вода,
и стянула она с жениха сапоги, обе рученьки ваксой запачкала разом,
размотала портянки, и делала всё без стыда.

А потом окунула она его ноги босые в мальчишеских цыпках
так, что, вздрогнув невольно, вода через край на цветной половик пролилась,
и погладила ноги водой с бабьей нежностью пальцев девчоночьих зыбких,
за алмазом алмаз в таз роняя из глаз.

На коленях стояла она перед будущим мужем убитым,
обмывая его наперёд, чтобы если погиб - то обмытым,
ну, а кончики пальцев её так ласкали любой у него на ногах волосок,
словно пальцы крестьянки - на поле любой колосок.

И сидел её будущий муж - ни живой и ни мёртвый.
Мыла ноги ему, а щеками и чубом стал мокрый.
Так прошиб его пот, что вспотели слезами глаза,
и заплакали родичи и образа.

И когда наклонилась невеста, чтоб выпить с любимого воду, -
он вскочил, её поднял рывком, усадил её, словно жену,
на колени встал сам, с неё сдёрнул цветастые чёсанки с ходу,
в таз пихнул её ноги, трясясь, как в ознобном жару.

Как он мыл её ноги - по пальчику, по ноготочку!
Как ранетки лодыжек в ладонях дрожащих катал!
Как он мыл её! Будто свою же ещё не рождённую дочку,
чьим отцом после собственной гибели будущей стал!

А потом поднял таз и припал - аж эмаль захрустела под впившимися зубами
и на шее кадык заплясал - так он пил эту чашу до дна,
и текла по лицу, по груди, трепеща, как прозрачное, самое чистое знамя,
с ног любимых вода, с ног любимых вода...
Евгений Евтушенко. Сватовство

[Комсорг]

Так дурно жить, как я вчера жила, -
в пустом пиру, где все мертвы друг к другу
и пошлости нетрезвая жара
свистит в мозгу по замкнутому кругу.

Чудовищем ручным в чужих домах
нести две влажных черноты в глазницах
и пребывать не сведеньем в умах,
а вожделенной притчей во языцех.

Довольствоваться роскошью беды -
в азартном и злорадном нераденье
следить за увяданием звезды,
втемяшенной в мой разум при рожденье.

Вслед чуждой воле, как в петле лассо,
понурить шею среди пекл безводных,
от скудных скверов отвращать лицо,
не смея быть при детях и животных.

Пережимать иссякшую педаль:
без тех, без лучших, мыкалась по свету,
а без себя? Не велика печаль!
Уж не копить ли драгоценность эту?

Дразнить плащом горячий гнев машин
и снова выжить, как это ни сложно,
под доблестной защитою мужчин,
что и в невесты брать неосторожно.

Всем лицемерьем искушать беду,
но хитрой слепотою дальновидной
надеяться, что будет ночь в саду
опять слагать свой лепет деловитый.

Какая тайна влюблена в меня,
чьей выгоде моё спасенье сладко,
коль мне дано по окончанье дня
стать оборотнем, алчущим порядка?

О, вот оно! Деревья и река
готовы выдать тайну вековую,
и с первобытной меткостью рука
привносит пламя в мёртвость восковую.

Подобострастный бег карандаша
спешит служить и жертвовать длиною.
И так чиста суровая душа,
словно сейчас излучена луною.

Терзая зреньем небо и леса,
всему чужой, иноязычный идол,
царю во тьме огромностью лица,
которого никто другой не видел.

Пред днём былым не ведаю стыда,
пред новым днём не знаю сожаленья
и медленно стираю прядь со лба
для пущего удобства размышленья.
Белла Ахмадулина

[Snake]

хватит пить кофе глотками нервными.
самые близкие - уходят первыми.
как эта фраза тебе не нравится...
самые лучшие - не возвращаются.

хватит бить стёкла, звонить без устали.
если предательство - то искусное.
если случайно столкнётесь взглядами,
ты себя спросишь: "оно мне надо ли?"

хватит снотворного, боли, ярости.
самые близкие - так безжалостны.
хватит лелеять свою бессонницу.
самые лучшие - слишком помнятся...

(с) Хрустальная Марго


Ps: все стихи которые я пишу тут (буду еще писать) мне просто нраятся, а ко мне и моей реальности они не имеют отношения

[Snake]

Смешные люди?
Смешные люди!
У них в карманах – огрызки судеб,
клочки прелюдий и промокашки,
они – гадальщики на ромашках,
они – считальщики дней недели
и разводители канители...
Смешные люди...
Смешные люди
привычно тонут в запрудах буден,
привычно думают нелогично,
двойною жизнью живут привычно
(одной - внутри, и другой – снаружи),
но по единству всё время тужат...

Смешные люди
друг друга судят,
друг друга губят,
друг
друга
любят...

Смешные люди.
Смешны...смешны ли?
Они осыпаны звёздной пылью,
все до единого – фантазёры,
что прячут тайны в глазах-озёрах
и пишут чаще всего о крыльях.
Пропахли яблоком и ванилью
дома их, с крышами прямо в небо.
Они – прямые потомки Феба.
Летят сквозь вечность их души-искры.
А им всё кажется – низко,
низко...

Татьяна Архангельская

[Snake]

Ты должен мне три тысячи ночей,
Три тысячи блаженных пробуждений,
Десятки ссор, неистовых речей
И ровно столько страстных примирений.

Ты должен хор пропущенных звонков,
А принятых - плюс минус бесконечность...
Жесток лимит на выплату долгов
С поправкой на земную быстротечность.

Ты должен уйму разных мелочей,
Таких как «с добрым утром...", "будешь кофе...»,
И сотни нерасплавленных свечей,
И «я люблю» на выдохе и вдохе...

...а я должна еще успеть в ответ
тебя счастливым сделать до заката,
не потому, что клином белый свет,
а потому, что мне других не надо.